Памятник конструктивизма мирового уровня, дом Наркомфина похож на утопию. Он создавался как идеальное жилье, а сейчас остро нуждается в реставрации и сохранении. При этом в доме живут люди – от простых работников школы и больницы до известных журналистов, музыкантов и блогеров.
Корреспондент m24.ru пообщался с жителями Наркомфина и теми, кто приходит сюда работать, и спросил, нравится ли им тут жить и какое, по их мнению, у дома будущее. В итоге получил диаметрально противоположные ответы. А еще узнал, чем сегодня живет Наркомфин, почему новые жители считают задумку Гинзбурга гениальной, а старые говорят, что дом надо снести, какие плинтусы и цвет стен показывают как музейные экспонаты, легко ли привыкнуть жить без кухни и удобно ли заниматься йогой на крыше.
Дом переходного типа: к светлому будущему через жилье
Дом Наркомфина на Новинском бульваре – экспериментальное здание, построенное архитектором Гинзбургом для работников Наркомата финансов СССР в 1930 году. Архитектор называл свое творение домом переходного типа. Планировка и наполнение двух корпусов, общественного и жилого, должны были способствовать постепенному переходу к новому образу жизни и новым ценностям. Например, жителей дома собирались освободить от кухонного рабства и необходимости стирать: в общественном корпусе должны были работать столовая и прачечная. Здесь были свой детский сад, библиотека, а на крыше можно было заниматься спортом и отдыхать.
Фото: Pastvu.ru
Для жилого корпуса Гинзбург придумал уникальную планировку. Во-первых, корпус стоял на колоннах. Дело в том, что автор проекта считал первый этаж наименее пригодным для жизни, поэтому вовсе от него отказался. Во всем шестиэтажном доме было только два коридора, вдоль которых – двери в квартиры-ячейки. В нижнем коридоре были квартиры для семейных жильцов, наверху – меньшие по размерам для несемейных. Вход во многие из них начинался с лестницы, а пространство делилось на камерную спальную часть с потолком 2,3 метра и основную с потолком 3,6 метра. Удобства в самих квартирах были минимальные – маленький санузел, небольшая душевая кабина, в квартирах для семейных жильцов – небольшое место для готовки.
Интересно читать детские воспоминания Екатерины Милютиной, дочери одного из идеологов строительства дома и его жителя Николая Милютина.
Для меня этот дом был целым миром – я родилась и выросла в нем. Уже входя во двор и видя его издали: белый (а после войны уже светло-желтый), на черных колоннах (потом уже без них), с голубыми лентами стекол, в которых отражалось небо, с цветами над окнами, с кирпично-красными трубами на крыше, с его изумительными пропорциями, – я чувствовала радость, подъем.
Нижний коридор (на втором этаже) был всегда таинственно полутемным с рядом дверей, ведущих на балкон-галерею, по которому так здорово было бегать, играть, прячась за колоннами, с которого так заманчиво было прыгать в снег с замирающим от ужаса сердцем. Верхний коридор, наоборот, был светлым, радостным; белым, с рядом черных и белых дверей, он казался солнечным даже в пасмурные дни. …. – Лестница приводила в солярий, на котором захватывало дух от высоты, от того, что перила из труб были совсем прозрачными, казалось их нет, ветер дунет посильнее, и ты улетишь вниз.
Из книги «Жилой комплекс «Дом Наркомфина»
«Надо снести и построить похожий»
Однако часть идей, заложенных архитектором в доме Наркомфина, не прижилась. Например, оказалось, что жители не хотят есть в столовой – уносят обеды домой. Часть экспериментальных материалов оказалась непрочной, и к тому же с плохой звукоизоляцией. Капитальный ремонт, который мог бы решить часть проблем, постоянно откладывался (первый капремонт в доме был проведен только спустя 70 лет после строительства, в 2000 году).
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Жить в Наркомфине становилось все сложнее, людей расселяли, и многие были счастливы сменить «дом-утопию» на обыкновенную квартиру с удобствами. В некоторых пустующих ячейках появлялись творческие мастерские и селились художники. Однако и этот период в жизни дома закончился. Сегодня большинство из 46 квартир принадлежит инвестиционной группе «Коперник» и есть шесть квартир, где живут прежние жильцы.
Виктор Алексеевич, местный житель
Я четверть века живу в этом доме. Тогда, 25 лет назад, у нас действительно был дом-коммуна. Не сидел на входе охранник, но мусора и беспорядка не было – мы сами убирались, у каждого был свой участок. Если что-то ломалось, – ЖЭК быстро реагировал. По праздникам мы собирались на крыше, жарили шашлыки… А сейчас съехали все, дом обескровлен. Осталось шесть старых жителей: работники милиции, таможни, больницы, школы. Многие из них озлоблены, ведь заселение новыми жильцами вначале проходило неоднозначно. Ко мне как-то раз пришли, говорят, когда думаешь отсюда съезжать? А я, может, и не думал! Но съеду скоро, хоть и сложно было решиться.
В мастерской местного жителя. Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
А дом нельзя сказать, что живой – но своеобразный. Он еще даст сдачи за такое отношение.
Что с домом надо сделать? Снести и построить похожий. Этот дом и архитектура – слова несовместимые. Например, если здесь бывали проблемы с водой у одной квартиры – надо было перекрывать весь дом. Иногда мы ждали полчаса, пока горячая вода станет горячей. Мы сами делали себе кухни и ванные, потому что в тех условиях, которые запроектировали, жить было невозможно. И все проверки это понимали – разворачивались и уходили. Ячейки? Ячейки на птицефабрике.
«Это самый уютный дом в моей жизни»
Антон Носик, журналист, общественный деятель
Я оказался в Наркомфине в июне 2014 года. Сначала снял тут офис для стартапа, а через месяц переехал жить. Когда я въехал – почувствовал, что никогда в жизни и нигде мне не было так уютно. При том что я жил в Москве в самых разных квартирах и мне есть с чем сравнить. Тут все очень продуманно. Ориентация дома по сторонам света, вентиляция, планировка, цвет стен. Здесь настолько уютно, что можно гулять по дому в тапочках…
В квартире Антона Носика. Фото: lj_dolbob
Гинзбург здесь воспитывал в людях понимание социалистических ценностей. Посмотрите на потолки: когда ты спишь – у тебя в спальне низкий потолок, как берлога. А когда идешь в другие помещения социализироваться с товарищами – он становится высоким, почти четыре метра.
Я думаю, что самое интересное и важное здесь то, что изначальная идея Гинзбурга о социалистической утопии, человеческом общежитии, в итоге реализована. Не в 1930-е, когда сюда в приказном порядке поселили людей из министерства. Они не стали братьями, не хотели проводить вместе время. А именно сейчас, когда сюда один за одним подъезжали творческие деятели, креативные люди. Здесь сложились замечательные отношения, деловое партнерство, все друг другу помогают. Это как государство в государстве. Но мы тут временно. Дом ждет реконструкция, потом повышение аренды, и мы все соберем чемоданы и съедем. Утопия закончится.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
«Дом помог мне придумать проект»
Сара Рамазанова, директор школы F.uk School
В первый раз я зашла в дом Наркомфина 10 августа прошлого года. Я открывала свою школу английского языка и выбирала место для творческой студии. И именно этот дом повлиял на формат обучения. Дело в том, что я долго не могла определить, как будет идти образование, что будет в основе – строгость или мягкость. Когда я въехала, на дворе был август и сентябрь, было тепло, открыта крыша – и, находясь здесь, я поняла, что преподавание в моей школе должно быть построено на взаимной теплоте. Эту теплоту мне навеял Наркомфин, и многие мне говорят, что я единственная ее так сильно чувствую.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Мы тут действительно живем как семья. Ученики ходят сюда общаться, смотреть фильмы, иногда просят: «Можно мы у тебя тут просто посидим? «. Мы дружим со всеми соседями, и когда, например, ученики приносят выпечку, то я всегда делюсь ей с охранниками. И это не я такая добрая – это атмосфера дома.
Но в то же время, мне кажется, у дома есть своя грусть, и связана она с Гинзбургом. Та идея, которую он видел в своем творении, недолго просуществовала. А если бы он узнал, в какое состояние в итоге придет его дом, он бы мягко говоря огорчился.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Каково жить без кухни?
Сара Рамазанова, директор школы F.uk School
Когда я приводила своих знакомых посмотреть, какое помещение сняла для творческой студии, и они проходили по коридору, тогда еще без ремонта, страшному, разрушенному, спрашивали меня: «У тебя все хорошо? Ты что сняла? «. А когда заходили внутрь, в восьмую ячейку, и видели планировку и обстановку – только и могли сказать «Вау!».
Да, здесь были и неудобства. Поначалу смущал шум, тут сквозь стены все слышно. Я пугалась, думала по квартире ходят. Потом привыкла. Еще здесь нет кухни, но я человек, который не любит готовить, и меня не смущает это. Мне кажется, прежние жильцы жаловались на то же отсутствие кухонь потому, что их сюда селили не по их желанию. А сейчас здесь живут по доброй воле, и отношения между людьми другие.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Меня обижает безумно, когда Наркомфин называют страшным зданием! Даже один раз был конфликт: девушка на улице по телефону говорит, мол, я тут стою перед стремным зданием. Я ей сказала, что стремная она.
Если дом в один день закроют на реконструкцию – я не знаю, как переживу это. Я не знаю, как я раньше без него жила.
Антон Носик, журналист, общественный деятель
Дом в некоторых местах обшарпан, но обшарпанность меня не смущает, а восхищает! Есть разница, когда внизу ни замка, ни охраны и сидят бомжи – это неуют. А когда нет косметического ремонта и ты видишь возраст здания – это красиво.
Да, здесь нет кухни, есть только плитка и микроволновка, но я не готовлю нигде и никогда, мне это не важно.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Плинтус как произведение искусства
Арсений Афонин, организатор проекта «СофтКультура»
У нас здесь архитектурное бюро и курсы для архитекторов «СофтКультура». Мы выбрали именно эту ячейку потому, что в ней требовались минимальные изменения, чтобы сохранить аутентичность, показать архитектурные ценности и важные моменты, которые есть в этом доме. Наши ученики приходят сюда как на экскурсию. Ведь большинство из них слышали про Наркомфин, видели его чертежи, но только когда ты тут оказываешься, ты начинаешь понимать и чувствовать замысел архитектора. Многие к нам специально для этого приходят. Мы с удовольствием рассказываем, сделали о доме книгу.
В первой комнате мы решили открыть старые стены и дошли до оригинального синего цвета 20-х годов, открыли старый паркет того же периода. Плинтуса, которые плавно закругляются к лестнице, очень ценная деталь, они редко где сохранились. Еще мы оставили от предыдущих хозяев швейную машинку, холодильник, вот тут можно видеть зарубки роста ребенка.
Площадь здесь небольшая, но мы не чувствуем этого за счет потолков. А вообще среда и конфигурация способствуют взаимодействию людей. Здесь нельзя жить, работать – и при этом ни с кем не общаться. Если ты одинокий интроверт, то дом, наверное, не для тебя, лучше обычный офис с кофемашиной.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Что касается судьбы дома, конечно, его надо реконструировать. Но есть много вопросов, в том числе и к материалам, из которых он сделан. Его нельзя «вылизывать» – он потеряет свою атмосферу. А если идти от вопроса сохранения наследия, здесь и стену покрасить в другой цвет нельзя. С этой точки зрения Наркомфин – дом компромиссов.
Пересидеть и похвастаться перед хипстерами
Креативное агентство «Мохнатый сыр»
Когда мы год назад въехали сюда, в коридоре были странные надписи на стенах, пустые окна, сквозняк. Потом его отремонтировали, закрыли балкон гипсокартонном, стало гораздо лучше.
В прошлом году мы много времени проводили на крыше. Солнечное затмение смотрели всем домом. Но сейчас туда сделали платный вход, и вообще многие интересные вещи потихоньку сворачиваются. Это похоже на какую-то страну-утопию, где сначала все можно и много интересного, но постепенно это сворачивается или запрещается.
Фото: dolbob.livejournal.com/
Нельзя сказать, что дом удобен. Он подходит для того, чтобы временно пересидеть в помещении с дешевой арендой. И повыпендриваться перед друзьями-хипстерами. «Я работаю в доме, признанном объектом культурного наследия, построенного самим Гинзбургом, здесь жил Дейнека» – а они «О, Дейнека, ни одной картины не видели, но звучит круто!»
«Не могу полюбить другие дома»
Вокалист «Седьмой расы» Александр Растич
Я живу здесь уже 10 лет. Раньше мы снимали соседнюю ячейку, и она была скорее как творческая студия. Мы устраивали там музыкальные вечера, встречи. Учитывая, какая тут слышимость, не представляю, как соседи это терпели…
Александр Растич у себя дома. Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Потом я переехал в эту ячейку, снимаю ее у собственника. В помещении с низким потолком здесь сделана полноценная кухня, а там, где высокие, у нас спальня. Здесь, на самом деле, довольно уютно жить. Аренда дороговата, но когда я смотрю другие квартиры, они мне кажутся каморками, я привык к этим большим потокам и свету. После Наркомфина сложно полюбить другие дома.
Страсти вокруг крыши
Чайная Lemon Haze
Мы находимся в помещении пентхауса, который принадлежал Милютину, был им специально спроектирован под себя. Когда мы прошлым летом сюда въехали, здесь был чуть ли не сквот. Мы сначала ахнули от состояния помещения, потом прикинули смету и решили, что все-таки сделаем из него чайную. Работа была проделана огромная.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Помещение, на самом деле, шикарное, но жилым бы я его не назвал – нет ванны, кухни. Мы бы сделали здесь все еще лучше, но не позволяют нормы. Это памятник архитектуры, ты не можешь прийти и сам починить крышу. А глядя на нее, очень хочется. Мы отгородили себе небольшую часть и более-менее благоустроили в рамках того, что было позволено.
Недавно крышу сделали платной, что очень не нравится жильцам. Они снимали квартиры в доме с выходом на крышу, почему они должны за него теперь отдельно платить?
Проект «Фитнес на крыше»
Мы проводим на крыше занятия по йоге, в том числе антигравити – йогу в гамаке. Такое же делаем во «Флаконе», но в Наркомфин больше народу ходит. Это удобное пространство, единственное, некоторые боятся заниматься в крайнем гамаке: там ощущается высота крыши.
Многие приходят именно из-за того, что это крыша Наркомфина. Однажды девушка пришла, говорит, я из окна своего дома увидела, как вы занимаетесь, вот тоже захотела попробовать.
Своими секретами мы… делились на верхней крыше – туда никто не мог подойти незамеченным. Когда мы подходили к перилам, просто дух захватывало от высоты. Видно оттуда было очень далеко, особенно на запад (до Кунцева) и на юг (до Новодевичьего монастыря). А утром и вечером был слышен бой Кремлевских курантов. Днем мы дружили с собаками и кошками, которых выпускали гулять на крышу, учили собак не обижать кошек, а вечерами смотрели салюты. Особенно красивым был салют в честь взятия Харькова. Он запомнился на всю жизнь.
Из книги «Жилой комплекс «Дом Наркомфина»
491 просмотров
